Гром под землей: как удар США по ядерным объектам Ирана спровоцировал ракетный ответ и кризис легитимности

Глубокой ночью 22 июня семь призрачных силуэтов B-2 Spirit поднялись с авиабазы Уайтмен в Миссури. Их цель — сердце иранской ядерной программы: укрепленные объекты в Фордо, Натанзе и Исфахане. Операция «Полуночный молот», задуманная как хирургический удар, стала детонатором нового витка конфликта на Ближнем Востоке. Через 25 минут после атаки, сопровождавшейся сбросом 14 сверхмощных противобункерных бомб GBU-57 и пуском 30 «Томагавков», Вашингтон объявил о триумфе…

Дональд Трамп заявил нации: «Ключевые ядерные объекты Ирана полностью уничтожены». Однако за громкими заявлениями скрывалась тревожная реальность. По данным американской разведки, удары лишь «замедлили программу на пару месяцев», а не ликвидировали ее. Генерал Кейн позже признал сенаторам, что объект в Исфахане, где хранится до 60% иранского обогащенного урана, оказался слишком защищенным даже для GBU-57 — по нему били лишь крылатыми ракетами с подлодки, чья эффективность под вопросом. Эта операция, технически беспрецедентная (18-часовой перелет с дозаправками, отвлекающий маневр с имитацией вылета на Гуам), немедленно получила политический ответ.

Уже вечером 23 июня иранские ракеты малой и средней дальности поразили базу Аль-Удейд в Катаре — ключевой хаб Центрального командования США (CENTCOM) в регионе. Иранский удар «Благословение Победы» был тщательно рассчитанным символом: число запущенных ракет соответствовало количеству бомб, сброшенных США накануне. Тегеран открыто предупредил Катар о ударе, позволив эвакуировать базу и избежать жертв. Как отметил эксперт по Ближнему Востоку, «это был сигнал решимости, но также и желания избежать тотальной войны». Катар, формально союзник США, яростно осудил атаку как «нарушение суверенитета», подчеркнув двойственное положение соседей Ирана. Одновременно Бахрейн, Ирак, Кувейт и ОАЭ закрыли воздушное пространство — признак панического ожидания дальнейшей эскалации.

Эскалация спровоцировала острые дебаты в Конгрессе США. Критика фокусируется на двух аспектах: 

1. Прозрачность и легитимность. Ряд сенаторов-демократов потребовал расследования законности удара без санкции Конгресса. Их поддержали некоторые юристы-международники, указавшие на спорность превентивного удара по объектам, не представлявшим непосредственной угрозы;
2. Стратегическая эффективность. Разрыв между риторикой Белого дома («полное уничтожение») и оценками разведки («замедление на месяцы») дал повод усомниться в целесообразности риска. «США вступили в новую, потенциально проблематичную фазу, — предупреждает Рэй Такей из Совета по международным отношениям. — Ирану придется восстановить гордость, возможно, через атаки на американские объекты или прокси». 

На 24 июня 2025 года сценарии развития кризиса видятся противоречивыми: 

• Ограниченная эскалация. Иран, получив возможность заявить о «ответе», может ограничиться точечными ударами через прокси-группы в Ираке или Сирии, избегая прямого столкновения с США. Его предупреждение Катару и отсутствие жертв в Аль-Удейде указывают на этот расчет. «Большинство ответных вариантов Ирана — эквивалент взрыва смертника», — мрачно замечает Карим Саджадпур из Фонда Карнеги; 
• Региональная дестабилизация. Закрытие воздушного пространства четырьмя странами после удара по Катару — тревожный сигнал. Возможность блокады Ормузского пролива Ираном или атак на нефтяную инфраструктуру сохраняется, что ударит по глобальной экономике;
• Дипломатическое окно. Генсек ООН Антониу Гутерреш назвал удары США «опасной эскалацией», призвав стороны к сдержанности. Россия и Китай осудили действия Вашингтона. Даже Катар, осудив Иран, подчеркнул: «предпочтение отдается дипломатическим решениям». Однако дипломатия выглядит аутсайдером на фоне военных успехов. Марк Дубовиц из Фонда защиты демократий уверен: «Основная угроза безопасности США и Израиля значительно снизилась». 

Удары 22-23 июня 2025 года не разрешили иранский ядерный кризис, а перевели его в более опасную фазу. Технологическое превосходство США (B-2, GBU-57) оказалось палкой о двух концах: оно позволило нанести удар, но не гарантировало стратегического результата и спровоцировало ответ. Контролируемая эскалация Ирана показала его способность к расчетливому риску. Главная угроза теперь — не в подземных заводах Фордо, а в политико-правовом вакууме. Легитимность превентивных ударов без санкции ООН или Конгресса, риск ошибки в цикле «удар-ответ», растущее напряжение среди союзников США в Заливе — вот мины, заложенные под стабильность региона. Как предупреждает Такей, Ирану нужно «восстановить гордость», а Вашингтону — доказать, что «Полуночный молот» был не импульсивным ударом, а частью продуманной стратегии с политическим финалом. Пока же обе столицы остаются заложниками логики силы.