«Pax Sinica»: интересы и проблемы Китая в Центральной Азии

После распада Советского Союза в 1991 году свое влияние в Центральной Азии стал расширять Китай. Это привело к тому, что сейчас трудно представить себе развитие этого региона без сотрудничества с КНР. Однако вместе с экономическими контактами влияние Пекина стало интенсивно распространяться и на другие сферы, включая военную, а политики центральноазиатских стран вместе с китайскими компаниями начали участвовать в масштабных коррупционных схемах. Так в чем же состоят интересы КНР в Центральной Азии? Как китайские компании работают с местными элитами, и почему население региона все более активно выступает против экспансии Пекина?

Меняющиеся интересы

С одной стороны, китайская стратегия в Центральной Азии за последние десятилетия во многом остается неизменной. В ней можно выделить три основных принципа: невмешательство во внутренние дела стран региона или их проблемные отношения друг с другом; приоритет экономического сотрудничества; улучшение своей репутации.

Необходимо заметить, что эта стратегия в Центральной Азии оказалась крайне эффективной. Для государств региона Китай стал очень удобным партнером, поскольку в обмен на активное сотрудничество он требовал лишь двух главных вещей: поддержки принципа «одного Китая» (признание Тайваня неотъемлемой частью КНР) и борьбы против трех «зол» − экстремизма, терроризма и сепаратизма. Все же остальные вопросы решаются в соответствии с восточными традициями, то есть по негласным правилам.

Интересы КНР в Центральной Азии, в свою очередь, связаны с тремя основными особенностями региона:

• Он является буферной зоной между двумя нестабильными территориями – Афганистаном и Синьцзян-Уйгурским автономным районом (СУАР) Китая.
• Регион богат природными ресурсами, и крупнейший потребитель нефти и газа в мире не может этого не понимать.
• Центральная Азия по своему географическому расположению находится в центре Евразии, и у нее есть большой потенциал в качестве транзитного сухопутного узла для всего континента.

Рост китайского экономического влияния в Центральной Азии впечатляет. С 1991 года объем торговли между КНР и странами региона увеличился более чем в 100 раз и составляет ежегодно более 50 миллиардов долларов США.

В настоящее время Китай является крупнейшим торговым партнером всех бывших советских республик в Центральной Азии, а сам экономический рост этих государств во многом зависит от сотрудничества с КНР. Правда, разные страны зависят от своего могущественного соседа по-разному. Так, для Туркмении Китай на протяжении трех лет был практически единственным источником притока иностранной валюты в государственный бюджет.

Чтобы укрепить свое экономическое господство в Центральной Азии и помочь развитию своих относительно бедных и неспокойных западных регионов, Пекин реализует новый проект под названием «Экономический пояс шелкового пути». Это сухопутная часть инициативы председателя КНР Си Цзиньпина «Пояс и путь», целью которой является интеграция большей части Евразийского континента с Китаем в качестве лидера, способного предоставить «общественные блага» странам-участникам проекта.

Председатель КНР Си Цзиньпин

Желание государств Центральной Азии участвовать в «Поясе и пути» вполне закономерно, поскольку важной частью их национальной и политической культуры является признание исторической роли региона в развитии всего Евразийского континента, которая в рамках проекта вновь выдвигается на первый план.

Ключевой сферой сотрудничества Китая и государств Центральной Азии является торговля энергоресурсами. По оценкам Китайской национальной нефтегазовой корпорации (CNPC), Пекин ежегодно увеличивает спрос на природный газ на 2,8%. Поэтому центральноазиатские страны готовы на все, чтобы отхватить себе кусок китайского газового пирога, поставляя КНР газ практически на любых условиях.

Основным проектом сотрудничества в газовой сфере выступает газопровод «Центральная Азия — Китай», который был построен в 2009 году. Он пролегает по территории Туркмении, Узбекистана, Казахстана и КНР. В 2016 году должны были запустить четвертую ветку этого газопровода, однако ее строительство было заморожено по договоренности между «Узбекнефтегазом» и CNPC. В 2020 году строительство части четвертной ветки возобновилось на территории Таджикистана, но вновь остановилось из-за пандемии коронавируса.

Необходимо заметить, что в возобновлении строительства газопровода заинтересованы все государства Центральной Азии. Например, для Туркмении экспорт природного газа в Китай является фактически единственным источником доходов. Так, в 2019 году туркменский газ преимущественно экспортировался именно в КНР.

Что касается других стран региона, то Таджикистан и Киргизия, получившие наибольшее число китайских кредитов в Центральной Азии, крайне заинтересованы в дополнительном источнике доходов в период, когда они пытаются решить экономические проблемы. Узбекистан же, который расширяет экономические связи как со своими соседями, так и с региональными державами, тоже поддержит строительство новой линии газопровода, если из Пекина поступит выгодное предложение. Таким образом, судьба «Центральной Азии — Китая» находится полностью в руках руководства КНР.

Однако в последние годы Пекин заинтересован не только в экономическом сотрудничестве со странами региона. Он интенсивно расширяет и свое военное присутствие в Центральной Азии.

Первым примером можно считать появившуюся примерно в 2016 году базу в Мургабском районе Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана неподалеку от границы с Китаем и Афганистаном. По официальной версии, это пограничная застава Таджикистана, построенная на китайские средства. Соглашение между двумя странами, затрагивающее строительство таких пограничных застав на границе с Афганистаном, было подписано как раз в 2016 году.

Однако журналист Washington Post заметил на этой базе китайских военных. В то же время необходимо заметить, что это были представители Народной вооруженной милиции Китая – внутренних войск КНР, представляющих собой аналог Росгвардии. Их главной задачей является не ведение военных действий, а охрана правопорядка и борьба с терроризмом.

С большой долей вероятности цель нахождения китайских милиционеров на таджикско-афганской границе – это противодействие распространению терроризма в Центральной Азии, включая и беспокойный Синьцзян. Туда боевики из Афганистана вполне могут попасть через территорию Таджикистана, поэтому контроль над этой зоной стратегически важен для Китая.

Китайская база на таджикско-афганской границе (Gerry Shih/The Washington Post)

Кроме того, в том же 2016 году КНР инициировала создание нового антитеррористического союза, в который вошли Таджикистан, Пакистан и Афганистан. С того времени начальники генеральных штабов стран-участников регулярно проводят совещания.

С 2002 года китайские войска также участвуют в совместных военных учениях с армиями государств Центральной Азии как на базе Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), так и на двусторонней основе. В 2003-2016 годах прошло 39 подобных учений. Нужно отметить, что с недавних пор в совместных учениях участвует и Народная вооруженная милиция Китая.

В 2019 году Пекин запустил «Сотрудничество-2019» с участием полувоенных формирований стран Центральной Азии. В мае в них приняла участие Национальная гвардия Узбекистана, а в августе – Национальная гвардия Киргизии.

Кроме того, Китай является и крупным поставщиком оружия в регион. Исследование, проведенное американскими экспертами Брэдли Джардином и Эдвардом Лемоном, показывает, что доля КНР на рынке вооружений в Центральной Азии увеличилась с 1,5% в 2010-2014 годах до 18% за последние пять лет. Пока что эти продажи оружия не привели к сокращению доли России, которая сохранялась на уровне около 60% в последние 10 лет, но если эта тенденция будет продолжаться, то ситуация может измениться.

Китай поставляет странам Центральной Азии боевые беспилотники Wing Loong-1, переносные зенитно-ракетные комплексы третьего поколения QW-2, а также бронеавтомобили и другую военную технику. Кроме того, он охотно обучает офицеров из этих государств и предоставляет им военно-техническую помощь. Так, в 2016 году КНР на безвозмездной основе передала Таджикистану 19 млн долларов для строительства дома офицеров. А в 2017-м Киргизия получила от нее 14,5 млн долларов на строительство жилья для своих военнослужащих и модернизацию вооружений.

В целом можно заметить, что Китай постепенно смещает фокус своих интересов в Центральной Азии с преимущественно экономического сотрудничества на другие сферы, включая и военную, таким образом надежно закрепляя доминирование в ней. Одной из таких сфер с определенного времени являются контакты с элитами государств региона, выражающиеся в различных коррупционных схемах.

Коррупция по-восточному

Необходимо отметить, что с недавнего времени именно КНР постепенно становится основным источником нелегальных доходов для элит центральноазиатских стран, привыкших использовать все ресурсы подконтрольной им территории в собственных интересах.

В конце 2019 года журналистам Центра по исследованию коррупции и организованной преступности (OCCRP), киргизского издания Kloop.kg и Радио «Азаттык» («Свобода», отделение «Радио Свобода») удалось раскрыть коррупционные схемы, в результате которых из страны было незаконно выведено более 700 млн долларов.

Их расследование подробно описывает сложную схему, по которой китайские товары попадали в Киргизию по поддельным документам, чтобы платить пошлины ниже положенного уровня, или же вообще без декларирования. По словам журналистов, в преступной схеме участвовали высокие должностные лица, вроде бывшего заместителя председателя Государственной таможенной службы Киргизии Раимбека Матраимова (он же «Раим-Миллион»). Он покинул государственную службу еще в 2017 году, но его родственники и приближенные все еще надежно держат таможню в своих цепких руках.

Бывший заместитель главы Государственной таможенной службы Киргизии Раимбек Матраимов

Часть контрабанды из КНР через Киргизию уходила в Узбекистан, а точнее – на рынок «Абу Сахий», через который при президенте Исламе Каримове проходил практически весь импорт в стране. До 2018 года им владел зять Каримова Тимур Тилляев, однако после смерти тестя ему пришлось продать рынок. Кому «Абу Сахий» принадлежит сейчас – достоверно неизвестно, но с большой долей вероятности это кто-то из приближенных нового президента Узбекистана Шавката Мирзиёева, поскольку рынок является невероятно ценным активом, который государственная власть вряд ли стала бы выпускать из своих рук.

Со стороны Китая преступную схему контролировал предприниматель Хабибула Абдукадыр, который, согласно информатору журналистов, является одним из самых влиятельных бизнесменов Синьцзяна. А учитывая тот факт, что руководство КНР крайне жестко контролирует любые связи жителей СУАР с иностранцами, Абдукадыр вряд ли смог бы участвовать в схеме подобных масштабов без согласования с ним.

В декабре 2020 издание Financial Times написало о том, что казахский бизнесмен Тимур Кулибаев, зять первого президента страны Нурсултана Назарбаева и муж самой богатой женщины Казахстана Динары Нурсултановны Назарбаевой, заработал десятки миллионов долларов на строительстве газопровода «Центральная Азия — Китай», которым на китайские деньги занимались совместно CNPC и «Казмунайзаг».

А в 2018 году Центр по исследованию коррупции и организованной преступности выпустил расследование, в ходе которого выяснилось, что китайская компания China Nonferrous Gold Limited (CNG) заплатила как минимум 2,7 млн долларов, чтобы получить лицензию на добычу золота в Таджикистане. Причем заплатила она эту «премию за успех» фирме, которую возглавляет зять президента страны Эмомали Рахмона Шамсулло Сохибов. В настоящее время 80% золота на территории Таджикистана добывается совместными предприятиями с участием китайских компаний.

Бизнесмен Шамсулло Сохибов и его тесть президент Таджикистана Эмомали Рахмон

Таким образом, сейчас Китай ведет работу с элитами центральноазиатских стран не только с помощью экономического сотрудничества и военно-технической помощи, но и путем вовлечения их в масштабные и прибыльные коррупционные схемы. Позиционируя себя в качестве одного из главных источников нелегальных финансовых потоков, идущих в карманы государственных чиновников и близких к ним бизнесменов, КНР надежно привязывает к себе элиты этих стран, обеспокоенные возможным сокращением своих доходов в обстоятельствах мирового экономического кризиса.

Однако есть основания думать, что амбиции Пекина простираются гораздо дальше преступных схем с действующими лидерами государств, и он постепенно начинается продвигать к власти в центральноазиатских странах своих политиков.

Свои люди у власти

В октябре 2020 года в Киргизии произошла третья по счету революция, в ходе которой президент Сооронбай Жээнбеков был свергнут, а на его место пришел оппозиционер Садыр Жапаров. Его приход к власти поддержали многие бизнесмены, связанные с Китаем.

Сам Жапаров также имеет давние связи с КНР. Его отец Нуркожо Мусталый-уулу родился, вырос и получил образование в Китае, куда из Советского Союза в 1930-х годах бежали его родители. Жапаровы вернулись в Киргизскую ССР в 1962 году, и спустя 6 лет там родился Садыр Нургожоевич.

В ходе своей деловой и политической карьеры Жапаров работал с гражданами Китая. Эксперт Московского центра Карнеги Темир Умаров считает, что часть из 47,4 млн киргизских сомов (560 млн долларов, больше, чем собрали остальные 17 кандидатов вместе взятые), собранных на его президентскую кампанию, была получена именно из КНР. Так, миллион киргизских сомов пожертвовала компания «Хуа-Эр», возглавляет которую гражданин Китая Хуан Цзяньхун. Кроме того, автобусы, на которых сторонников Жапарова привозили на протесты, принадлежат компании «Шыдыр жол кей джи», официальным руководителем которой является Тохутибуби Оуерхалика, родившаяся в Синьцзяне и сменившая китайское гражданство на киргизское в 2018 году.

Все эти обстоятельства указывают на то, что у нового президента Киргизии Садыра Жапарова есть близкие связи с гражданами КНР, и, возможно, с самим руководством этой страны. В этом случае Китай вполне мог поучаствовать в приходе Жапарова к власти, что, в свою очередь, говорит о смене его стратегии в отношении элит центральноазиатских стран. От работы с действующими лидерами государств региона КНР постепенно переходит к поддержке прокитайских политиков, возможно, даже способствуя их приходу к власти.

Новый президент Киргизии Садыр Жапаров

А это может означать коренную смену всей расстановки сил в регионе. Китай стремится закрепить свое доминирование в Центральной Азии через экономическое влияние, военное присутствие (о чем говорит база в Таджикистане), нелегальные финансовые потоки для элит центральноазиатских стран и приведение к власти прокитайских политиков. В результате в наиболее бедных и зависимых от КНР государствах, вроде Киргизии и Таджикистана, у власти вполне могут оказаться ставленники КНР (в первой это, вероятно, уже произошло), а экономика и элиты других стран станут все больше и больше сближаться с Пекином.

Однако подобные тенденции порождают и рост нестабильности в регионе. Простых граждан центральноазиатских стран все больше беспокоит растущее китайское влияние, которое сопровождается увеличением коррупции.

В 2019-2020 годах прошло более 40 массовых выступлений против экспансии Китая с самыми разными требованиями: от передачи земли в аренду могущественному соседу до преследования мусульман на территории СУАР. Так, в ноябре 2019 года тысячи киргизских граждан протестовали против контрабанды и коррупции на границе с Китаем, поводу к чему стало уже упомянутое расследование журналистов OCCRP, Радио «Азаттык» и издания Kloop.kg. Объединяет эти выступления не только антикитайская риторика, но и недовольство местными элитами, которых обвиняют в том, что они продались КНР.

Растущее китайское влияние в Центральной Азии провоцирует недовольство населения региона, что сопровождается ростом национализма. В этой ситуации ответом для недовольных может стать радикальный политический ислам, представленный такими группировками, как партия Хизб ут-Тахрир аль-Ислами (запрещена в России), которая призывает к свержению правительств во всем мусульманском мире, составной частью которого является и Центральная Азия.

В случае же усиления радикального ислама в регионе, сопровождающегося дестабилизацией обстановки в наиболее бедных странах, вроде Таджикистана и Киргизии, Китай получит огромные проблемы на своей же территории, прежде всего, в населенном большим числом мусульман Синьцзяне. Таким образом, расширяя свое присутствие в Центральной Азии, КНР вполне может нанести серьезный удар самой себе.