Проиранская бригада «Зейнабиюн» может стать новым вызовом национальной безопасности Пакистана

Иран напрямую вмешался в сирийский внутренний конфликт под предлогом защиты шиитских святынь, после того, как оппозиция нанесла Сирийской арабской армии (САА) тяжелые потери. Для минимизации потерь и международной реакции, Тегеран посредством Корпуса стражей исламской революции и спецподразделения «Аль-Кудс» создал множество группировок из числа своих прокси. В их число, в частности, входят бригада «Фатимиюн», сформированная из афганских шиитов, крупнейшая и потому наиболее известная из подобных формирований, а также бригада «Зейнабиюн», численность которой оценивается от двух до пяти тысяч бойцов – пакистанских шиитов, и представляется даже более серьезной силой.

Знамя «Зейнабиюн»

Изначально КСИР обратился к ливанской группировке «Хезболла» в 2012 году. После этого были вооружены и отправлены для прямого участия в конфликте около 14-15 формирований, в которых, в частности, были задействованы афганские и пакистанские шииты. Им принадлежит значительная заслуга в переломе сирийской гражданской войны и сохранении страны под контролем Башара Асада.

Все вышеизложенное представляется вполне нормальным на фоне проводимой Ираном политики по выстраиванию «шиитской дуги безопасности». Так или иначе, в настоящий момент потребность в этих формированиях уменьшается. И возникает главный вопрос: что с ними будет? Из всех подобных группировок, созданных КСИР на рекрутской и контрактной основе, с этой точки зрения особое значение имеет бригада «Зейнабиюн», так как вполне возможно, что члены этого вооруженного формирования, уже получившие богатый опыт боевых действий, могут в дальнейшем стать угрозой национальной безопасности Пакистана.

Беспокойство вызывает то, что межконфессиональная напряженность в стране, часто перерастающая в открытые столкновения, может еще более усугубиться с возвращением в Пакистан все большего числа шиитских ветеранов сирийской капании.

Пакистан и основные конфессиональные проблемы

Шиитско-суннитские отношения в Пакистане обостряются почти каждый год в месяце Мухаррам. Обычно это происходит после организации терактов в населенных шиитами регионах, или же неприемлемых с точки зрения суннитов фетв и заявлений шиитских духовных лидеров.

Общественные противоречия в Пакистане снова обострились в прошлом месяце Мухаррам, когда приглашенный для участия в прямом эфире шиитский деятель крайне резко и негативно высказался обо всех халифах, кроме Али ибн Абу Талиба. После того, как эти кадры молниеносно разошлись по социальным сетям, произошли столкновения между суннитскими и шиитскими группами. Такая ситуация, уже многократно наблюдавшаяся в прошлом, ставит закономерный вопрос: «Возможна ли в Пакистане полноценная эскалация межконфессионального конфликта, который поставит под угрозу национальную безопасность страны и ввергнет ее в нестабильность?».

Представляется, что появление в Пакистане подобных элементов, проявляющих религиозный фанатизм, напрямую связано с Исламской революцией, произошедшей в Иране в 1979 году. Сразу же после нее шиитами в пакистанском городе Баккар было основано «Движение за применение джафаритского фикха» (Джафаритский мазхаб – официальное в Иране шиитское течение; Фикх – динамичная часть исламского права).

Лидером этой инициативной группы был Ариф Хусейн Хусейни, ученик лидера Исламской революции аятоллы Хомейни, (которого так и называли – Пакистанский Хомейни). Используя свои связи в стране, сложившуюся конъюнктуру и идеологический заряд иранской революции, он попытался создать в Пакистане проиранскую зону влияния. Хусейни агитировал в пакистанских медресе за поддержку Исламской революции и направлял студентов в Иран для учебы. Также он стал лидером политики импорта иранской революционной идеологии в Пакистан. Его усилия, помимо создания бригады «Зейнабиюн», привели еще к нескольким результатам.

Иран, благодаря религиозному образованию и сетям, годами развиваемым им в Пакистане, получил прекрасную возможность для набора в стране рекрутов, чем и не преминул воспользоваться.

Впрочем, задействование в Сирии пакистанских шиитов отнюдь не удивительно. Несмотря на то, что примерно 80-85% населения Пакистана является суннитами, они раздроблены на множество течений (деобандизм, барелви, суфизм и салафизм/ваххабизм), и поддерживаемые Ираном шиитские движения также имеют свое влияние. Пакистан стал ареной для суннитско-шиитских столкновений с 1986 года, причем Иран также подозревают в поддержке и определенных групп суннитов. На сегодняшний день в более, чем 3 тыс. нападений на религиозной почве погибли около 10 тыс. человек.

Здесь будет уместно еще и напомнить о том, какое значение могут иметь бойцы «Зейнабиюн», имеющие за плечами солидный боевой опыт.

Бригада «Зейнабиюн»

Бригада «Зейнабиюн», которая снова пришла на помощь САА после того, как БПЛА ВС Турции нанесли ей чувствительные потери, размещается, в основном, в районе Дамаска и Алеппо (аналогично другим сторонам конфликта, Турция в своей риторике записывает в «террористы» все враждебные ей иррегулярные вооруженные формирования).

Пакистанские шииты, появившиеся в Сирии изначально самостоятельно в 2012 году, в качестве реакции на ракетные обстрелы салафитскими боевиками мавзолея почитаемой шиитами Зейнаб аль-Кубры (дочь имама Али ибн Абу Талиба и Фатимы аз-Захры, дочери Пророка Мухаммада), уже в 2014 году объединились в формирование, получившее название «Зейнабиюн» (с араб. «почитатели Зейнаб»). В соответствии с официальной позицией Тегерана, главное основание нахождения этого формирования в Сирии – защита мечети Зейнаб в Дамаске.

По аналогии с иными проиранскими формированиями, бригада в подавляющем большинстве состоит из лиц, получивших в Иране образование или совершавших паломничество к шиитским святыням. Одним из важнейших центров вербовки пакистанцев для бригады «Зейнабиюн» выступает Международный университет им. аль-Мустафы в городе Кум.

По данным пакистанских спецслужб, численность бригады сейчас варьируется между двумя и пятью тысячами бойцов, однако, как они отмечают, реальные цифры мобилизованных Ираном пакистанских шиитов могут их существенно превышать. Причем значительную часть своих рекрутов «Зейнабиюн» получает из города Парачинар в агентстве Куррам на Территории племен федерального управления, где реальная власть пакистанского правительства очень условна. “Работодателями” пакистанских рекрутов в Сирии являются КСИР и «Аль-Кудс», выступающие на стороне правительства Асада.

Главные критерии рекрута: бедность и идеология

При детальном анализе представляется, что основным мотивом участия рекрутов в боевых действия на стороне Ирана является совокупность идеологической подготовки и возможности поправить материальное положение. Иран принимает в отношении обращающихся за защитой бедных шиитов определенные финансовые обязательства, в то же время используя в качестве инструмента основанную на религии идеологию.

Важнейшее влияние на набор добровольцев в бригаду оказывает продвижение Ираном идеологии шиитского братства и единства. Иран мотивирует шиитов стать добровольцами, знакомя их с реальными фактами убийств суннитскими экстремистами шиитских духовных лидеров, разрушения почитаемых в шиизме захоронений и святынь, одновременно пробуждая в рекрутах неприязнь к суннитам и призывая их встать на защиту братьев по вере. Естественно, что подобная техника, вкупе с материальным стимулом, более эффективно работает в отношении материально не обеспеченных слоев общества. В качестве идеологического инструмента также используется обещание считать погибших в бою шахидами и захоранивать их в священном для шиитов городе Кум.

Другой стороной вопроса выступает использование материального стимула. Рекрутам и их семьям предлагают иранское гражданство, выплаты и достойное трудоустройство, что представляется пакистанцам достаточно заманчивой возможностью. Тем более, что в случае отказа их угрожают экстрадировать. По имеющимся данным, рекрутам предлагают в среднем ежемесячную зарплату в 120 тыс. рупий ($700-750, деньги большие даже для Тегерана, не говоря уже про пакистанское захолустье) и обещают 15-дневный отпуск уже после 3 месяцев службы. Обучением и организацией согласившихся на предложение рекрутов напрямую занимается спецподразделение «Аль-Кудс» в структуре КСИР.

В качестве реакции на вербовку рекрутов в «Зейнабиюн» в Пакистане участились нападения на шиитов. Например, в 2015 году в центре города Парачинар, где преимущественно проживают шииты, произошел теракт, в котором погибло более 20 человек. Ответственность взяла на себя экстремисткая группировка «Лашкар-и Джангви». Ее представитель Али Абу Суфьян заявил, что целью теракта была «месть за преступления, совершенные Ираном и Асадом против сирийских суннитов», и предостерег население Парачинара от участия в сирийском конфликте на стороне правительственных сил под угрозой новых терактов. С этого момента начались множественные нападения на места проживания шиитов, что выливается в межконфессиональные столкновения, наблюдаемые почти каждый год в месяц Мухаррам.

Вооруженные формирования и национальная безопасность

Ход сирийского противостояния резко изменился, в положительную для Ирана сторону, и необходимость в использовании добровольческих формирований отпала. Это порождает неопределенность в отношении будущего ветеранов «Зейнабиюн» и позиции Ирана по этому вопросу. Спецслужбы Пакистана сообщали, что поток пакистанцев, возвращающихся из Сирии на родину, растет, и часть их пытается пробраться в Пакистан незаконно.

Главной проблемой является то, что Пакистан все еще не предпринял никаких мер. «Что станет с боевиками по возвращении в Пакистан?» – таким вопросом сейчас задаются сотрудники правоохранительных органов страны. Может ли тот факт, что закаленные в войне бойцы, подготовленные КСИР и «Аль-Кудс», возвратились на родину, оставшись иранскими прокси, стать для Пакистана своеобразным сигналом?

Помимо проблем в сфере безопасности, которые бригада может создать в дальнейшем, ее присутствие уже привело в Пакистане к конфликту. Если выстроить создаваемые членами «Зейнабиюн” потенциальные угрозы, то в первую очередь нужно упомянуть их возможное влияние на молодежь. Вернувшись каким бы то ни было образом в Пакистан, они в определенном смысле станут региональными элементами сети влияния Ирана в своей стране, представляя уже его интересы. Во-вторых эти люди при необходимости смогут вскрыть крайне чувствительные для Пакистана раны межконфессиональной розни и погрузить регион в атмосферу нестабильности. Используя их в качестве инструмента, Тегеран получает возможность вмешиваться во внутренние дела Пакистана и обеспечивать беспрепятственное проникновение своей идеологии.

Исламабад же повел себя в данном вопросе крайне неосмотрительно, ни запретив деятельность групп и организаций, вербующих молодых пакистанцев, ни разработав твердую политику в отношении использования Тегераном своей территории в качестве «рынка наемников».

Несмотря на полную осведомленность о вербовке Ираном рекрутов, пакистанское руководство не выразило на это никакой официальной реакции, что беспокоит силовые органы. Такому поведению есть множество объяснений. Во-первых, экономика Пакистана переживает не лучшие времена. Традиционно он достаточно тесно сотрудничал с Саудовской Аравией, но из-за ухудшения отношений с ней Пакистан загнал себя в тупик. Вполне вероятно, что в подобной ситуации страна не хочет усугублять свое положение и портить отношения еще и с Ираном, вынося «Зейнабиюн» на повестку публичного обсуждения первыми лицами страны. Во-вторых, Исламабад не желает, ухудшив свои отношения с Тегераном, подтолкнуть его прямо в объятия своего заклятого врага – Индии. Поэтому пока, по крайней мере, в формате дипломатических каналов высшего уровня, Пакистан отказывается как-либо комментировать ситуацию с бригадой. Однако игнорирование правительством этого явления и затягивание процесса принятия мер грозит еще больше усугубить межконфессиональное напряжение в стране.

Пакистанские спецслужбы утверждают, что роль Ирана в происходящих в стране процессах неопровержима. «Руку Тегерана» пакистанцы видят как в инциденте с задержанием Кулбушана Ядава, как утверждается, офицера ВМС Индии и агента индийских спецслужб, так и бегстве в Иран, из-за начатой силовиками операции по задержанию главарей преступных группировок, Узейра Белуджа, имевшего двойное гражданство.

Кроме того, бригада «Зейнабиюн» никак не освещается и не критикуется и в пакистанских СМИ. Так как эту ситуацию предпочитает не комментировать правительство, обходит ее стороной и пресса.

Бригадный генерал Исмаил Каани

Более того, на сегодняшний день во внутри пакистанских конфликтах на религиозной почве Иран еще даже не задействовал свое влияние в полной мере. К тому же, представляется, что с выводом американских войск из Афганистана Иран получил влияние на регион, кардинально меняющее баланс сил в его рамках. В этом плане не может не беспокоить тот факт, что после гибели Касема Сулеймани на его место в качестве ответственного за зарубежные операции был назначен именно Исмаил Каани. Ранее он непосредственно занимался вербовкой добровольцев в Афганистане и Пакистане, их отправкой в Иран и обучением. То, что у Каани имеются в регионе обширные связи, и сам регион он знает досконально, не может не внушать тревоги спецслужбам. Представляется вполне вероятным, что Иран, имеющий колоссальное влияние на шиитское население, в ходе возможных межконфессиональных столкновений использует обученных и опытных бойцов бригады «Зейнабиюн».

В данном тексте нельзя не заметить некой предвзятости автора, стремящегося достаточно однобоко, выставить формирование «Зейнабиюн», которое потенциально может встать на защиту пакинстианских шиитов, в агрессивном свете, несмотря на то, что он же сам признает, что силовые акции всегда начинали именно суннитские экстремисты. Впрочем, автора, как суннита, сложно упрекнуть в стремлении быть солидарным с братьями по вере.

В этом свете будет уместным привести следующую цитату президента Турецкой Республики Реджепа Тайипа Эрдогана:

«Мы не признаем такие конфессии, как суннизм или шиизм. Религия у нас только одна – Ислам».

То есть турецкая внешняя политика принципиально дистанцирует себя от суннитско-шиитских противоречий, у Турции, декларирующей себя (по крайне мере, пока) светским государством, и не может быть иного подхода. Но нельзя отрицать, что влияние на шиитов жестко и однозначно монополизировано их духовной цитаделью – Ираном, которого Турция сразу в ряде вопросов считает своим геополитическим противником.

Поэтому для противодействия иранским прокси Турции нередко приходится обращаться к услугам весьма сомнительных группировок, чья грань с ИГ (террористическая организация, запрещена в РФ) крайне размыта, а репутация – очень сомнительна. В этой связи нужно понимать, что антииранская и одновременно антишиитская риторика Турции (например, именование шиитских бригад террористами сугубо за поддержку Асада, при том, что ничего похожего на теракт вообще они не совершали) проистекает даже не из суннитской солидарности (вспомним братские отношения Турции с преимущественно шиитским Азербайджаном), а сугубо из ее собственных геополитических интересов.

Иран, в свою очередь, в XXI веке действительно добился выдающихся успехов на пути своего становления как региональной державы. «Шиитская дуга безопасности» протянулась от Пакистана до Ливана и Йемена, а наиболее ироничным является то, что Ирак и Афганистан, где гибли американцы, готовя их на роль антииранских плацдармов, с выводом войск США в результате практически бескровно вошли в сферу преобладающего влияния Ирана.

Кроме того, именно участие ливанских, афганских, пакистанских шиитских бригад под руководством «Аль-Кудс» в войне на стороне Асада позволило нанести экстремистам поражение на земле и перенести фронт от Дамаска к Идлибу.

Не стремясь принизить роль ВКС, нужно отметить, что в любой войне, даже с самой эффективной авиацией, необходимо наличие сухопутных сил, которые будут занимать позиции, находиться под огнем, зачищать населенные пункты. При том, что сами солдаты САА в большинстве особой стойкостью не отличались, на их фоне шиитские бригады действовали достаточно эффективно.

Убедительная военная победа силами прокси была немедленно конвертирована Ираном в геополитические очки. Поэтому неудивительно, что «Зейнабиюн» и ей подобные формирования вызывают в Турции раздражение, освещаясь в СМИ преимущественно с негативной стороны.