«Великий Туран»: перспективы объединенной тюркской армии

На фоне оглушительного успеха азербайджанской армии в Карабахе, который, без сомнения, был достигнут при прямой или косвенной поддержке Турции, на повестку снова встал Великий Туран – проект с вековой историей, первый шаг на пути к которому планируется сделать путем создания единой тюркской «армии Турана». Обладает ли Турция достаточной мощью для этого, и как к ее амбициозным планам относятся другие тюркоязычные государства?

Идея Великого Турана

Туран – слово персидского происхождения, обозначающее историко-географический регион на территории современной Средней Азии, простирающийся, приблизительно, от Каспийского моря на западе до Китая на востоке, от Алтая на севере до Ирана на юге (при этом границы этого явления в ипостаси политической идеологии могут варьироваться). Населенный кочевыми племенами Туран в персидской литературе традиционно фигурировал как антипод самого Ирана – одной из древнейших оседлых империй, значительный пласт эпических произведений посвящен их вечному противостоянию.

Представляется, что изначально Туран был во власти ираноязычных кочевых племен, на которые воздействовало два фактора – экспансия тюркских кочевников и культурная ассимиляция оседлой иранской империей. Последнее как нельзя лучше иллюстрирует история появления Парфии – перехода власти над Ираном к династии из кочевого племени парфян. В регионе сложился традиционный для Азии цикл: оседлая империя противостоит натиску кочевников, начинает свою экспансию, на волне успеха в определенный момент происходит внутренний раскол элит, кризис власти, в результате чего империя терпит поражение от кочевников, которые выдвигают новую правящую династию. Она полностью ассимилируется, после чего цикл повторяется заново. Этот круговорот не изменился даже после вытеснения ираноязычных кочевников из Турана тюркоязычными.

Карта региона Туран

Первыми тюрками, которые смогли взять Иран под контроль, стали сельджуки. Во время феодальной раздробленности халифата Аббасидов в ряде иранских государств были непосредственно персидские династии, однако общая тенденция в целом не менялась – тюрками были и Сефевиды, и Каджары, правившие Персией в ХХ веке. Даже современный Верховный лидер Исламской Республики Иран Али Хаменеи по происхождению – азербайджанец, то есть, тюрок. Такова, вкратце, картина соотношения Ирана и Турана.

Тюрки – группа народов, объединяемых обычно по принципу близости агглютинативных языков, принадлежащих к гипотетической урало-алтайской языковой семье. К ним относят турок, азербайджанцев, туркмен, узбеков, казахов, киргиз, кумыков, ногайцев, татар и т.д. Тюркским языком является даже якутский. Понятно, что ни о какой этнической близости носителей этих языков речь сегодня идти не может – все равно, что говорить о ее наличии между немцем и иранцем на основе принадлежности их языков к индо-европейской семье. Кочевники, начавшие заселение Малой Азии при Сельджукидах, имели типичный для тюрка среднеазиатский облик с налетом монголоидных черт. Современное население Турции является продуктом смешения греков, армян, балканских народов (в том числе и славян), курдов и арабов с тюркскими пришельцами, поэтому имеет в основном средиземноморский этнический тип.

Политическая модернизация Османской империи (Османского халифата) имела ярко выраженный характер вестернизации, то есть попытки копирования западных институтов без учета собственной специфики – политической культуры, мировоззрения населения, традиционализма, и т.п. Этот процесс сопровождался постепенной утратой исламом в головах османской элиты своей роли «всеобъемлющей системы мира и ценностей», на основе которой удалось построить целую цивилизацию.

Образовавшийся идейный вакуум начал немедленно заполняться — типичными для ХХ века националистическими концепциями разной степени радикализации, которые, в некотором роде, тоже явились западными заимствованиями. В исламе есть особый термин, используемый для обозначения поведения, при котором один человек, отказываясь от собственных умственных изысканий, бездумно повторяет и копирует убеждения и взгляды другого человека, которого считает авторитетом, — «таклид». Он как нельзя лучше подойдет и для описания вестернизации османского общества, начавшейся с пакета реформ периода Танзимата. Учитывая, что ислам проповедует принципиальное равенство всех адептов истинной веры, вне зависимости от их расовой, этнической, национальной или языковой принадлежности, можно сделать вывод о чужеродности такого явления, как национализм в исламском мире.

Первым шагом к попытке использования европейского опыта стала концепция османизма, предполагавшая абсолютное равенство перед законом всех поданных, мусульман, иудеев и христиан, и создание на оставшихся к началу ХХ века в составе империи территориях единой османской нации, по образцу европейских, сложившихся в период становления капитализма и буржуазных революций. Несмотря на официальный статус данной концепции как фундамента государственной политики после Младотурецкой революции, она вошла в кризис с началом национальных восстаний против османского господства и войн с балканскими государствами, по естественным причинам утратив популярность.

В качестве альтернативы имелись также концепции пантюркизма и пантуранизма. Как мировоззрение пантюркизм изначально проповедовал сближение тюркских народов на основе близости языка, религии и культуры, то есть, ничем не отличался от идей, например, славянского братства. Но кроме этого, названия пантюркизма и пантуранизма получил целый букет различных экспансионистских доктрин, отличающихся только объемом территории, которую должно занимать единое тюркское государство. С этой точки зрения пантюркизм обычно сводится к объединению государств Средней Азии с Азербайджаном и Турцией, в то время как «аппетиты» пантуранистов простираются от Балкан до Якутии. Разумеется, сторонников последней доктрины реальность склонна серьезно разочаровывать, но пантюркизм имеет значительно больше оснований для серьезного к нему отношения, поэтому подробнее следует остановиться именно на нем.

Из вышесказанного вполне ясно, что с исламским мировоззрением пантюркизм совместить непросто, а его экспансионистскую модель – невозможно. С распадом Османского халифата в исторической Анатолии произошло примечательное событие – создание Турции как светского государства европейского типа. Тут уместно вспомнить афоризм, который применяют к Петру Великому – «Открыл окно в Европу, но забыл закрыть форточку в Азию». В Турции сложился схожий статус-кво, охватывающий «современную», светскую и европеизированную политическую элиту, а также население Стамбула, Анкары и богатых городов средиземноморского побережья, и всех остальных турок, которые были и находятся в подавляющем большинстве, оставаясь мусульманами-традиционалистами. Сначала фактическая диктатура партии Ататюрка, а потом и императивный запрет любых партий исламистской направленности лишил большинство населения возможности иметь в правящих кругах представителя своего мировоззрения и ценностей, что ожидаемо привело к острому социальному расколу – за 40 лет, с 1960 по 2000 год, Турция пережила 5 акций прямого армии в политическую ситуацию, что связано и с функцией «опеки и защиты светского режима», возложенной на военных еще Ататюрком.

Неудивительно, что на этом фоне умеренная исламистская Партия справедливости и развития, созданная Реджепом Тайипом Эрдоганом, идейным последователем исламиста Неджметтина Эрбакана, потерпевшего политическую неудачу, на первых же выборах одержала оглушительную победу и удерживает властный пьедестал уже 20 лет. Эрдоган смог услышать глас общественности, уставшей чувствовать себя чужой в собственной стране, которая из сверхдержавы превратилась в протекторат США и Европы, безуспешно пытающийся во всем им подражать.

Основатель современной Турецкой Республики Мустафа Кемаль Ататюрк и ее действующий президент Реджеп Тайип Эрдоган

Турция все еще формально остается светской страной, но перелом в ее политическом курсе, вызванный именно исламизмом партии Эрдогана, а не пантюркизмом, проявился очень ярко. Пантюркизм – идеология светского государства, сознательно лишившего себя возможности использовать религию в качестве идеологии. До 1991 года все заселенные тюрками земли находились под надежной защитой СССР, и у светских адептов пантюркистской доктрины, таким образом, было 9 лет для активных действий на этом направлении, до потери ими власти.

Исламизм же Эрдогана проявляется во всем – от полного хиджаба его супруги и предпочтения им в речи слов арабского происхождения, до внешнеполитических шагов – открытия Айя-Софии для молитв мусульман, защиты ислама в скандалах с «Шарли Эбдо», кризиса отношений с Израилем из-за принципиальной позиции по палестинскому вопросу. Некоторые предпочитают называть такую политику «неоосманизмом». По сути, осман и есть турок-исламист, то есть, проповедующий исламские ценности в общественной жизни, политике и государственном устройстве. Таким образом, любую форму исламизма в Турции можно назвать попыткой реставрации Османской империи, являвшейся халифатом – шариатским государством и центром исламского мира.

Подход самого Эрдогана к национальному вопросу в Турции прекрасно иллюстрируют его же слова: «Помню, как-то спросил своего отца, лазы мы или турки? Мы же из Ризе, кто-то говорит лазы, кто-то – турки. Он сказал: «Дедушка муллой был, пойдем лучше его спросим». Когда мы задали тот же вопрос деду, он ответил так: «Вот, предположим, завтра нас не станет. Аллах спросит у тебя: «Кто твой Господь?», «Кто твой Пророк?» и «Какой ты веры?». Но вопрос: «Из какого ты народа?» – он не задаст. Когда вас спрашивают об этом, отвечайте – хвала Аллаху, мы мусульмане!»».

Здесь нужно сделать некоторую оговорку: Эрдоган подвигает национальные интересы Турции, и поэтому он исламист, а не наоборот. Таким образом, это нисколько не мешает ему использовать наработанные схемы сотрудничества и сближения с остальным тюркским миром, ради той же цели – возведения своей страны в статус, как минимум, региональной державы, с прицелом и на более весомый уровень. Исламизм в ранге ценностей Эрдогана и его партии занимает место выше пантюркизма. Но нельзя забывать и о том, что своеобразный национализм (в переводческой традиции один из принципов Ататюрка называют не «национализм», а «народность», по аналогии с доктриной графа Уварова) уже «вживлен» в генокод турецкого населения. Это проявляется, в том числе, в абсолютном господстве турецкого языка в жизни и вытеснении языков меньшинств на семейно-бытовой уровень. Гражданин Турции может быть по национальности греком, лазом, курдом. Но – он гражданин Турции и говорит на турецком языке, и поэтому сначала и в первую очередь он турок.

То есть, можно говорить о реализации новой версии «османизма» и создании турецкой нации в полном смысле этого слова. И в сознании этой турецкой нации уже стало обыденностью сочетание с исламом фактора турецкого происхождения для подчеркивания своей идентичности. А значит – уже есть рычаг для использования и идеи тюркского братства, без необходимости выбора между ней и исламизмом для получения поддержки традиционалистского электората. Обе эти стези активно эксплуатируются Эрдоганом во внешней политике для продвижения турецких геополитических интересов. Пантюркистская риторика находит отклик и у электората созданной Ататюрком светской Народно-республиканской партии, а также у Партии националистического движения, тоже светской, но не оппозиционной, а составляющей коалицию с партией Эрдогана.

Таково соотношение в турецкой политической повестке исламизма и пантюркизма, причем, во многом вернувшегося к «мирной» риторике. С таких позиций следует говорить о потенциале «армии Турана».

Военная дружба

В конце августа 2020 года турецкий военный эксперт Каан Сарыайдын заявил, что 29 октября на саммите Совета Сотрудничества тюркоязычных государств будет объявлено о создании единой армии тюркских стран – так называемой «Армии Турана» или Туранской армии. Многие эксперты тогда восприняли эту новость как сенсационную, но скорее в том контексте, что Сарыайдын назвал конкретную дату. Само же создание армии «Великого Турана» обсуждается уже давно, и в контексте разных международных объединений.

Главной международной организацией сотрудничества тюркоязычных стран выступает Тюркский совет (он же Совет Сотрудничества тюркоязычных государств). Эта организация объединяет в себе 5 государств (Азербайджан, Турция, Казахстан, Узбекистан, Киргизия плюс Туркменистан как потенциальный участник, и Венгрия как наблюдатель), и имеет своей основной целью развитие всестороннего сотрудничества между ними, включая, в том числе, и военную сферу.

Тюркский совет был создан в 2009 году. Для образования этой международной организации Турция как главный инициатор объединения тюркских государств приложила немало усилий, проделав долгую и кропотливую работу. Так, именно она выступила первой страной, которая признала независимость новых республик Средней Азии после распада Советского Союза. В то время турецкие политики с восторгом говорили о «восстановлении тюркского единства», а в СМИ присутствовал такие термины, как «узбекские тюрки», «татарские тюрки», или же «внешние тюрки».

Еще в 1992 году состоялся первый саммит будущей организации – Саммит государств тюркских языков. Затем подобные саммиты проходили каждые несколько лет. Кроме того, развивалось экономическое сотрудничество и активно шел культурный обмен. Турция активно создавала образовательные программы для молодых студентов Азербайджана и Средней Азии, на которых рассказывалось о преимуществах турецкого пути развития. За прошедшие 20 лет Анкара предоставила 26 тысяч стипендий для тюркоязычных студентов как на ее территории, так и в местных филиалах.

После очередного заседания Тюркского совета в октябре 2019 года президент Турции Эрдоган, как бы подытоживая цели своей страны в этой международной организации, заявил: ««До сегодняшнего дня мы говорили «Одна нация — два государства». Вчера я заявил, что теперь мы стали одной нацией, пятью государствами. Дай Бог, Туркменистан тоже примкнет к нам, и таким образом мы станем одной нацией, шестью государствами, усилим совместное сотрудничество в регионе».

Что касается военной сферы, то в 2013 году Турция сумела добиться создания «Ассоциации правоохранительных органов военного статуса», в которую кроме нее вошли Азербайджан, Монголия и Киргизия. Именно эту организацию авторитетное турецкое издание Uluslararası Politika Akademisi рассматривало как основу для создания в будущем «Армии Турана».

Эта «армия», по мнению издания, «объединяющая правоохранительные органы с военным статусом», должна была насчитывать 2 млн 800 тысяч солдат. Ассоциация была создана, прежде всего, для борьбы с наркотиками, бандитизмом, торговлей людьми и иными преступлениями, имеющими международный характер.

Кроме того, по мнению азербайджанского издания «Ени Мусават», правоохранительные органы стран-участников Ассоциации могли участвовать в «антитеррористических операциях» на территории Нагорного Карабаха.

Однако «армии Турана» из «Ассоциации правоохранительных органов военного статуса», несмотря на все надежды турецких экспертов, так и не вышло, причем по целому ряду причин.

Во-первых, сам термин «военный статус» нуждается в прояснении. Турция и Киргизия уже состоят в международных организациях военного характера (НАТО и ОДКБ, соответственно), поэтому их участие в другом военном блоке потребовало бы согласования с другими странами-участниками этих объединений. А Азербайджан, в свою очередь, состоит в Движении неприсоединения, члены которого не могут участвовать в тех или иных военных союзах.

Во-вторых, Монголия не является тюркоязычным государством и не входит в Тюркский совет. Поэтому рассматривать ее как часть военного объединения тюркских стран нельзя.

И, в-третьих, международное объединение правоохранительных органов – это не то же самое, что военный блок. Между правоохранительными структурами и армией стоят совершенно разные цели, а создания каких-либо единых военных соединений Ассоциация не предполагала. Поэтому в военный союз тюркских государств она так и не превратилась.

В итоге Турция стала развивать военное сотрудничество со странами Тюркского совета в основном в двустороннем формате. Так, в 2017 году между Турцией и Узбекистаном был подписан большой пакет соглашений в военной сфере, включая и соглашение об обучении узбекских военных на территории Турции. В 2019 году турецкие военные присутствовали на узбекском полигоне Фориш, где проходили совместные военные учения с Пакистаном.

Пакистанские, узбекские и турецкие солдаты на учениях, 2019 год

Однако главным союзником Турции в Средней Азии считается не Узбекистан, а Киргизия. В 2011 году, во время визита президента Эрдогана в Бишкек, между двумя государствами была достигнута договоренность о финансовой помощи армии Киргизии со стороны Анкары на сумму в $1 млн. Турция выделила средства на строительство новой базы для Военного института Вооруженных Сил Киргизии в городе Ош. Всего же военно-техническая помощь, предоставленная Анкарой Бишкеку, по данным эксперта по Центральной Азии Роберта Тена, составила более $20 млн. Сотрудничество с Турцией активно лоббировал бывший президент Киргизии Алмазбек Атамбаев.

На развитие двустороннего военного сотрудничества был направлен и визит министра обороны Турции Хусули Акара в страны Средней Азии в конце октября 2020 года. Именно в связи с ним эксперты вновь заговорили о перспективах создания «армии Турана».

Акар совершил поездку в Узбекистан и Казахстан. В Ташкенте он подписал соглашение о военном и военно-техническом сотрудничестве между Турцией и Узбекистаном, а также встретился с главой республики Шавкатом Мирзиеевым.

В Нур-Султане же Акар провел переговоры с министром обороны Казахстана Нурланом Ермекбаевым. Нужно отметить, что Казахстан рассматривает Турцию в качестве своего стратегического партнера, а соглашение о сотрудничестве в военной сфере между двумя государствами было подписано еще в 2018 году, и оно носит тот же характер, что и договор с Узбекистаном. Такое соглашение предполагает совместную подготовку военных кадров, проведение учений, транзит военного имущества через воздушное пространство и другие вопросы.

Цель визита турецкого министра состояла в укреплении сотрудничества в военной сфере и сфере оборонной промышленности. Что же касается планов создания некой единой «армии», то министерство обороны Казахстана поспешило их опровергнуть: «В ответ на вопрос о создании так называемой “Туранской армии” официально сообщаем, что вопросы создания каких-либо совместных воинских формирований с участием вооруженных сил Казахстана и Турции в ходе встречи глав оборонных ведомств двух стран не рассматривались».

То есть и развитие сотрудничества Турции с государствами Средней Азии в двустороннем формате пока не привело к созданию «армии Турана». Однако определенные успехи в этом деле есть в отношениях с Азербайджаном.

С самого провозглашения независимости Азербайджана в 1991 году Турция активно развивала отношения с этой страной. Она полностью поддержала Баку во время Карабахской войны 1992-1994 годов, и в 1992-м заключила с Азербайджаном договор о военном сотрудничестве. С тех пор азербайджанская армия сотрудничает с Вооруженными Силами Турции во многих сферах, включая, например, обучение специальных подразделений турецкими инструкторами. Армии двух стран регулярно проводят совместные военные учения.

В последние годы военно-техническое сотрудничество Азербайджана и Турции продолжало развиваться, имея своей целью создание общей системы безопасности на Южном Кавказе. Анкара фактически стала главным партнером Баку в военной сфере, в и в прессе обеих стран развернулась активная дискуссия о появлении турецких военных баз в Нахичевани и на Апшероне.

Турция и Азербайджан активно продвигают идею «два государства — одна нация». Кроме того, идут дискуссии и о создании союзного государства двух стран по образу и подобию существующего объединения России и Белоруссии.

Но особенно тесный характер отношения Анкары и Баку приобрели во время очередного обострения Карабахского конфликта в сентябре-ноябре 2020 года. Турция открыто поддержала Азербайджан в противостоянии с Арменией, оказывая ему не только политическую, но и военную поддержку. Серьезную роль во время конфликта сыграли беспилотники, которые Баку закупает у Анкары.

Кроме того, по информации «Новой газеты», с самого начала Карабахского конфликта Турция перебросила в Азербайджан сотни сирийских боевиков, например, из подконтрольной ей «Сирийской национальной армии». На период 23 октября из них было убито более 185 человек.

Согласно источникам издания «Коммерсант», в конфликте также принимала участие группировка из 600 турецких солдат, оставшаяся на территории Азербайджана после завершения совместных учений. Кроме того, издание отмечает резкое увеличение количества полетов в Баку военно-транспортной авиации Турции. Однако эта информация пока не нашла подтверждения в других источниках.

С другой стороны, турецкое издание Hürriyet заявило, что в ходе военного противостояния «турецкий генеральный штаб и другие ключевые учреждения оказывали Азербайджану экспертную и иную помощь».

В любом случае Турция сыграла важную роль в Карабахском конфликте, а Азербайджан с самого его начала настаивал на ее участии в переговорном процессе. Однако среди стран-подписантов соглашения о прекращении огня, заключенного участниками конфликта при участии России 10 ноября, она отсутствует. В то же время представитель турецких спецслужб заявил, что Анкара играла активную роль в подготовке мирного соглашения, но не упоминается там из-за требований Армении.

Кроме того, президент Азербайджана Ильхам Алиев сказал, что Турция и Россия будут участвовать в «совместной миротворческой миссии». А министр обороны Турции Хулуси Акар заявил, что «Турция примет участие в процессе мониторинга и наблюдения за соблюдением договоренностей по Карабаху».

Президент Азербайджана Ильхам Алиев

В настоящее время между Россией и Турцией ведутся переговоры о создании Совместного центра по мониторингу за режимом прекращения огня, которое предложил Баку. Этот центр должен быть сформирован на территории Азербайджана, и турецкие солдаты будут следить за выполнением мирного соглашения. В то же время, по информации информационного агентства «Анадолу», в турецком парламенте была поддержана идея правительства страны об отправке «войск для миротворческой миссии в Нагорном Карабахе на год». Поэтому существует вероятность, что турецкие военные в будущем появятся и на территории Карабаха, тем самым зафиксировав свое участие в конфликте и присутствие в регионе в целом.

Учитывая тесное военное и политическое сотрудничество между Турцией и Азербайджаном во время Карабахского конфликта, можно сказать о том, что тесная интеграция их вооруженных сил может рассматриваться как некий прообраз «армии Турана». Правда, сейчас эта «армия» включает в себя военные структуры лишь двух, а не шести тюркских держав, и во многом основана на противостоянии общему противнику – Армении, а не на идеях пантюркизма. Остальные же тюркоязычные страны, включая государства Средней Азии, вовсе не торопятся вступать с Анкарой в военный союз.

Мечты и реальность

Нужно отметить, что в государствах Средней Азии идеология пантюркизма пользуется определенной популярностью. Однако при этом она воспринимается лишь как один из возможных сценариев дальнейшего развития.

В большинстве своем среднеазиатские республики придерживаются «многовекторной внешней политики». Под этим подразумевается развитие отношений со всеми крупными державами и международными объединениями. То есть страны Средней Азии выстраивают сотрудничество и с Россией, и с Соединенными Штатами, и с Китаем, и с Турцией, и с Евросоюзом.

Несмотря на все желания и действия Анкары, развитие отношений с ней является лишь одним из факторов внешней политики среднеазиатских стран, но отнюдь не доминирующим. Гораздо больше их волнует сотрудничество с теми полюсами силы, между которыми они находятся в регионе – Россией и Китаем.

То есть отказываться от взаимовыгодных контактов с Турцией, в том числе и в военной сфере, страны Средней Азии не будут. Однако идти в фарватере турецкой внешней политики, а тем более вступать с ней в военный союз с образованием единой армии они точно не стремятся.

Определенное исключение среди тюркоязычных государств представляет собой только Азербайджан. Причину здесь следует искать в том специфическом положении, в котором эта страна оказалась после провозглашения своей независимости.

Сразу после обретения независимости Азербайджан стал участником Карабахского конфликта, в ходе которого его активно поддержала Турция. В дальнейшем именно Анкара стала его главным союзником, прежде всего, по той причине, что между ней и Баку меньше всего разногласий во внешней политике. Другие крупные игроки, включая, прежде всего, Россию и Иран, несмотря на сотрудничество с Азербайджаном, развивают отношения и с Арменией.

Более того, Россия фактически выступает главным союзником Армении в регионе. А Иран, в свою очередь, считает Азербайджан своей потенциальной проблемой из-за значительного азербайджанского меньшинства на севере страны и возможного сепаратистского движения. В результате единственной державой в регионе, которая безоговорочно поддерживает Баку, остается Анкара.

В настоящее время, после своего значительного успеха в ходе Карабахского конфликта, которого он сумел добиться во многом благодаря Турции, Азербайджан готов на дальнейшее тесное сотрудничество с ней. Более того, фактически скоординированные действия военных структур обеих стран во время недавнего конфликта позволяют говорить о формировании некого прообраза «армии Турана». Однако даже в этом случае Баку с большой долей вероятности не согласится на официальный военный союз с Анкарой по причине своего участия в Движении неприсоединения, которое не позволяет своим участникам вступать в военные блоки.

В то же время, не все так гладко и с точки зрения самой Турции. Сегодня ислам в качестве идеологии уверенно выдавил идею тюркского братства с пьедестала государственной идеологии. Идея объединения с тюркскими странами стоит далеко не на первом месте общественной повестки, из «священной цели» Туран превратился в рядовой инструмент геополитики и способ удовлетворения чаяний электората Народно-республиканской партии. Исламизм или неосманизм выводят для Турции на передний план Ливию, Сирию, Ирак, но не Среднюю Азию, где исламизму не дают проникнуть в государственные структуры.

Турция, несмотря на реальный прогресс в экономике и оборонной промышленности, достигнутый за последние 20 лет, все ещё страна всего лишь такого уровня, который позволяет ей соперничать с Ираном и Саудовской Аравией за титул «региональной державы». Россия воспринимает свое среднеазиатское «подбрюшье» очень чувствительно с позиций национальной безопасности, и полноценное проникновение туда Турции, естественно, не останется безответным. Между тем, для Турции жизненно важно заручиться как минимум расположением России, чтобы иметь возможность демонстративно маневрировать между ней и Западом, который не оставляет надежд вернуть Анкару в фарватер своей политики любыми средствами – от военного переворота до политического прессинга.

Экономические санкции, введённые против Турции Россией в 2015 году, ясно показали турецким властям, что вражда обойдется им очень дорого. После урегулирования инцидента Турция «выдохнула» и вывела отношения с Россией на гораздо более высокий уровень, правильно поняв все намеки. Экономика — не то, что не козырь, а настоящая «ахиллесова пята» Анкары. Идея Турана, использованная в качестве идеологического заменителя ислама, сегодня явно не стоит потенциального ущерба и всех рисков, которые в себе содержит, учитывая и достаточно сдержанное отношение самих тюркских стран к любой интеграции, кроме культурной.

Не будет ошибкой констатировать, что любые инициативы Турции в Средней Азии должны будут согласовываться с российской стороной, иначе не только потерпят крах, но и отрицательно скажутся на дальнейшем российско-турецком сотрудничестве, которое является спасительным кругом для Анкары на фоне того, что Запад, по мере утраты своего контроля, значительное количество высокотехнологичных проектов в интересах турок свернул. Максимальный уровень оборонной интеграции со странами Средней Азии, которой гораздо более выгоден ОДКБ из-за очевидного военного превосходства России над Турцией, выразится в совместных учениях ограниченного масштаба, закупках отдельных видов вооружений, обучении ограниченных контингентов военнослужащих турецкими инструкторами. О создании объединенной военной группировке какого-либо рода речи идти не может.

Министр обороны России Сергей Шойгу

В этом смысле достаточно иронично, что ряд турецких экспертов, скептически относящихся к этой идее, считают, что «армия Турана» уже создана — это армия России. Ее состав многонационален, как и сам Туран, в ней служат славяне, тюрки, кавказцы и многие другие: министр обороны Шойгу – тувинец, начальника Генштаба Герасимова в Турции считают татарином, а командующий контингентом российских миротворцев в Нагорном Карабахе Мурадов — табасаранец.

Поэтому можно сказать, что пантюркистской мечте о едином Туране сбыться не суждено. По крайней мере, в ближайшей перспективе.