Политическая конъюнктура оси Израиль-ОАЭ

Блок «американских протекторатов» на Ближнем Востоке, состоящий из Египта, арабских монархий Персидского залива и Израиля, уже давно находится в состоянии тесного сотрудничества, сплотившись против общего врага. На настоящий момент, последними странами, решившими, что пытаться скрывать очевидное – бессмысленно, стали ОАЭ и Бахрейн. На основе каких факторов образовалась эмиратско-израильская ось, и какую позицию она займет в региональной и глобальной системе международных отношений?

Двусторонние отношения, негласно сложившиеся между Израилем и ОАЭ, были легитимизованы посредством договора, подписанного в сентябре под эгидой президента США Дональда Трампа в Белом Доме. Так как эти отношения уже давно являются «секретом Полишинеля», их раскрытие не встретило какой-то особой отрицательной или положительной реакции в арабском мире и не было никем воспринято как стратегический шаг, меняющий баланс сил на Ближнем Востоке.

Тель-Авив, работающий над устранением угрозы своей безопасности со стороны арабских стран, сумел перетянуть на свою сторону еще одну из них. Подобная тенденция имеет место почти каждый раз после эскалации напряженности в регионе. Добившись установления официальных отношений с Египтом (1979), Иорданией (1994), а теперь и с ОАЭ, Израиль убрал с повестки вопрос о своей легитимности на Ближнем Востоке. Сложно увидеть в его намерениях спешку по вопросу подписания подобных договоров с прочими арабскими государствами. Это можно объяснить тем, что приглашать арабского игрока за стол переговоров после шока, который переживает региональная политическая система, для него выгоднее, так как переговоры с таким фоном приносят больше стратегических преимуществ. С точки зрения ОАЭ, как и Египта, и Иордании, можно говорить о таких выгодах, как обеспечение доступа к американским вооружениям и подтверждение своего статуса стратегического партнера США. В этой связи в Госдепартаменте США дали Абу-Даби зеленый свет для заключения контракта на поставку не только 50 истребителей F-35, но и БПЛА Reaper, а также ракетных систем, на общую сумму $23,37 млрд. Правда, еще не вполне ясно, одобрит ли Конгресс данную сделку. Даже если заключение контракта будет одобрено, качественное военное превосходство Израиля будет сохранено посредством отказа от передачи этих систем в дальнейшем, или же поставкой Израилю других систем вооружений.

Расставление приоритетов в устранении угроз

Важным предлогом для сближения Израиля и ОАЭ можно назвать общность взглядов на угрозы, особо проявившуюся во время «арабской весны». В качестве приоритетов в обеспечении национальной безопасности и Тель-Авивом, и Абу-Даби было названо уничтожение угрозы «Братьев-мусульман», продвигавших свое влияние в регионе (в основном, в Египте). Переворот, произошедший в Египте в 2013 году, заложил фундамент для достижения этой цели, поэтому и неудивительно, что главными его сторонниками стали Израиль и ОАЭ. По мере продолжения волнений в арабском мире, эта инициатива против «Братьев-мусульман» одновременно привела к серьезной турбулентности в политическом устройстве Ближнего Востока. Для игроков, пытающихся добиться восстановления регионального статуса-кво, это принесло, по большей части, положительные результаты.

Дональд Трамп с представителями ОАЭ, Бахрейна и премьер-министром Израиля в Белом Доме

Другим событием, воспринятым с одинаковой настороженностью и в Израиле, и в ОАЭ, стали переговоры по ядерной сделке между Ираном и правительством Барака Обамы. Рост иранского влияния является угрозой для обеих стран. Поэтому определенное недоверие проявилось даже в отношениях этих стран с США, что привело к ряду кризисов. Оно стало одним из важнейших факторов, толкнувших Абу-Даби и Тель-Авив в объятия друг друга. С другой стороны, политика Трампа, который вновь попытался, выйдя из ядерной сделки, зажать Иран в угол, внесла в отношения США с Израилем и ОАЭ некоторое успокоение. Третьей угрозой для них стала Турция. Опасения Израиля и ОАЭ насчет нарушения Анкарой регионального статуса-кво проявились в 2016 году, когда Турция начала проводить жесткую силовую политику в интересах собственной безопасности, что было однозначно воспринято обеими странами в качестве угрозы. Таким образом, фактор целых трех общих врагов, подтолкнул Тель-Авив и Абу-Даби к более радикальному сближению.

Представляется, что с подписанием соглашения между странами немедленно активизировались и каналы торгового и дипломатического взаимодействия. Ни о чем «беспрецедентном» говорить не приходится, но, тем не менее, главным вопросом остается то, как подобное стратегическое сближение скажется на глобальной и ближневосточной конъюнктуре в краткосрочной и среднесрочной перспективе? Поэтому следует подробнее остановиться на том, как созданная двумя странами ось повлияет на проекцию и баланс сил в системе международных отношений.

Смещение оси?

Разумеется, на стратегические расчеты всех игроков напрямую повлияли внешнеполитические приоритеты США после Холодной войны. Американский «зонтик» жизненно важен для Израиля и ОАЭ, присутствие военной мощи США в регионе расценивалось ими как непосредственная гарантия собственной безопасности. Так или иначе, но в период президентства Обамы США начали по возможности избегать связанных с безопасностью затрат (особенно, в Ираке и Афганистане), пытаясь максимально сократить военное присутствие в зонах конфликтов.

Вывод американского контингента с Ближнего Востока и смена в США приоритетов стратегических угроз в совокупности привели к созданию вакуума силы в регионе. Неудивительно, что страны, ощущающие себя зависимыми от США в вопросе собственной безопасности, были этим крайне обеспокоены. Решающее значение на этом фоне имел тот факт, что Израиль и ОАЭ были способны друг друга дополнить. Тель-Авив оказал Абу-Даби содействие в плане военно-технической помощи и передачи разведданных, а федерация, в свою очередь, – поддержку посредством использования своих стратегических торговых и дипломатических каналов в регионе, кроме того, взвалив на свои плечи задачи Тель-Авива в «войнах прокси». Таким образом, можно сказать, что в выигрыше оказались обе стороны.

Сотрудничество Израиля и ОАЭ не ограничивается лишь региональными рамками, но выходит и на глобальный уровень. Со стороны Израиля критически важно обеспечить свое соответствие требованиям системы международных отношений, а также сохранить свое стратегическое партнерство с США. Однако, представляется, что эти приоритеты не мешают ему быть готовым к новым международным реалиям.

Поэтому стоит с особой внимательностью проанализировать отношения Израиля с Китаем. На данном этапе можно сказать, что ОАЭ играет в интересах Израиля роль «молниеотвода». Эта картина в значительной степени прояснится, если принять во внимание одинаково агрессивную политику Израиля, Китая и ОАЭ в отношении стратегических точек морских торговых путей, а также учесть преимущества, которые, в сравнении с другими игроками на Ближнем Востоке, получают Абу-Даби и Тель-Авив от огромного объема китайских инвестиций.

Представляется, что одной из основных целей Израиля и ОАЭ является препятствование смещению центру приложения китайской инвестиционной активности в Иран. Израиль делает серьезные шаги по обеспечению собственной готовности к изменениям, которые может претерпеть мировой порядок, и намерен в этой связи активно пользоваться помощью ОАЭ. Одним из выражений указанной деятельности являются попытки эмиратов взять под контроль проливы стратегического значения путем создания военных баз в Йемене и на Африканском роге, учитывая все те порты, которые уже принадлежат Dubai Ports World.

Полноценный перенос этой экономической активности в военную ипостась все еще невозможен. И хотя определяющим фактором здесь является позиция США, свое значение имеет и политика Пекина по избеганию военных инициатив, несущих в себе определенный геополитический риск. Вместе с этим не следует забывать и о росте сотрудничества между Китаем и Израилем с ОАЭ в военной сфере и области безопасности в последний период. Это, в частности, объясняется тем, что политика Китая по продаже вооружений является гораздо более гибкой, чем американская, то же справедливо и для технологий оборонного значения. Одним из примеров такого сотрудничества является то, что ОАЭ поставляет своим прокси, главным образом, в Ливии, вооружения китайского производства. Обращает на себя внимание и объемы взаимодействия Израиля с Китаем по вопросам искусственного интеллекта, кибер-безопасности и военных технологий нового поколения.

На данном этапе решающее значение имеет фактор того, какой подход к вопросам международной безопасности изберет новый президент США. Пока что неясно, к каким результатам приведет либеральная внешняя политика в отношении КНР и РФ, стратегических американских противников. Вместе с этим, представляется, что в период нахождения в президентском кресле Байдена будет адаптирован подход наращивания соперничества с Китаем при отказе от военного решения. Даже если центром приложения новой политики станет Азиатско-Тихоокеанский регион, при обострении американо-китайского противостояния на Ближнем Востоке картина может измениться радикально. Масштабы, до которых может развиться такое противостояние, можно понять из недавней длительной напряженности вокруг порта Хайфа. Поэтому нужно резюмировать, что, при безусловной опоре эмиратско-израильской оси на атлантическую систему безопасности, в настоящий момент она последовательно и размеренно развивает отношения и на азиатском направлении.

Не преувеличим, если скажем, что легитимизация союза между арабскими монархиями Ближнего Востока и Израилем изначально была лишь делом времени. Пионером стала Иордания, ее начинания сегодня продолжают ОАЭ, в перспективе их примеру последует Саудовская Аравия. Да, в исламском мире союз покровителя священной Мекки с сионистами, обвиняемыми в угнетении мусульман, вызовет определенную реакцию, однако он совершенно неизбежен с геополитической точки зрения. В американском блоке на Ближнем Востоке должно, наконец, воцариться единение, обеспеченное общностью интересов. Арабские монархи, природа власти которых восходит отнюдь не к исламской, но племенной модели, опасаются за свою власть с ростом активности группировок по типу «Братья-мусульмане», панически боятся Ирана, перед лицом военной мощи которого без американской поддержки полностью беззащитны, а потому заинтересованы в сохранении статуса-кво, обеспеченного американским военным присутствием. То же справедливо и в отношении Израиля, который сейчас существует в недружественном окружении если и не на американских «штыках», то на американских ракетах. Собственно, и консервация во времени таких архаичных по своему характеру, и нежизнеспособных без внешней поддержки монархических режимов в арабских государствах обеспечена, в первую очередь, политической волей США, под зонтиком которых эти государства смогли успешно реализовать свою ресурсную экономику, не заботясь о безопасности.

Вечным не был даже Рим, и внешнеполитическое господство США также имеет свой конец. Если Саудовская Аравия или ОАЭ останутся без своего покровителя, они останутся беззащитными даже перед лицом условных хуситов, не говоря уже про Иран и его иракских или сирийских прокси. Конец (по крайней мере, в текущей форме) ждет и Израиль. Поэтому закономерно, что, будучи ввергнутыми в панику шагами Обамы по минимизации военного присутствия США в регионе и не питая иллюзий насчет потенциально миролюбивого подхода Байдена к Ирану, такие страны пытаются создать для себя новые точки опоры, на случай если американская политическая элита посредством очередного президента вдруг решит, что держать под зонтиком собственной безопасности их более не целесообразно. Только в конце августа ОАЭ и Израиль официально нормализовали отношения, а уже сегодня идут разговоры о введении безвизового режима.

Китай реализуют свою политику максимально прагматично, не упуская ни одного шанса нарастить свое влияние в регионе. Он одинаково открыт для сотрудничества Ираку, Ирану, ОАЭ и Израилю, будучи заинтересованным в ослаблении позиций США и поддержании некого баланса сил между противостоящими сторонами. Он может свободно поставлять свое недорогое и относительно эффективное вооружение, но обеспечивать ничью безопасность полностью, разумеется, не будет – это противоречит его курсу, да и несовместимо с военным потенциалом.

Не последнюю роль в списке угроз американскому блоку на Ближнем Востоке играет Турция, резко из него вышедшая, начав своя игру. На сегодняшний день, на статус региональной державы Ближнего Востока есть, грубо говоря, два претендента – Турция и Иран. Израиль и Саудовская Аравия по отдельности слишком слабы для того, чтобы быть принятыми в расчет. Но вот коалиция из Египта, Израиля и всех арабских монархий Персидского залива потенциально способна представлять «третью силу» и, как минимум, на равных конкурировать и с Турцией, и с Ираном. Поэтому, ось Изратль-ОЭА – только первый шаг к подобной цели. Возможно, чтобы саудиты решились на этот шаг, должны пройти десятки лет, а официальные отношения с Израилем были сначала признаны всеми остальными членами ССАГПЗ, но этот день неизбежен и приближается по мере ослабления позиций США в регионе.