«Проклятие второго срока»: Макрон и Франция, которая не покорилась

«Величайший кризис Пятой республики», — так журналисты описывают ситуацию вокруг пенсионной реформы во Франции. Несколько месяцев масштабных протестов не изменили решимости Макрона довести реформу до конца, чего бы ему это ни стоило. Оказавшись в политической изоляции, президент растерял всю свою поддержку, которая помогала ему во время первого срока. В чем причина такого противостояния общества и правительства: дело в самом Макроне или же это недостаток всей системы?

Реформа, расколовшая страну

Эммануэль Макрон подписал многострадальный закон о пенсионной реформе почти сразу после того, как Конституционный совет Франции одобрил ее ключевые элементы. Главное изменение в трудовом законодательстве — это повышение пенсионного возраста с 62 до 67 лет. Члены совета отменили только шесть пунктов, которые не являются ключевыми в документе, а также отклонили ходатайство левой оппозиции о проведении референдума по альтернативному закону о пенсиях, который сохранил бы пенсионный возраст на уровне 62 лет.

Реформа вызвала массовые протесты по всей стране, которые не прекращаются уже три месяца. Решение совета и публикация закона не остановили протесты, а лишь раззадорили протестующих. Полиция применяет слезоточивый газ против активистов на улицах, а члены профсоюзов — самые активные участники протестов — уже строят бетонную стену на одной из национальных трасс. На пике противостояния на улицу вышли более 1 миллиона французов. Даже сейчас, по данным МВД, количество протестующих колеблется на уровне 300 тысяч человек.

Никакие увещевания самого Макрона и аргументы его премьер-министра Элизабет Борн не помогли утихомирить французов. Возраст выхода на пенсию во Франции (62 года) был самым низким в Европе. Экономисты поддерживалиреформу правительства и говорили, что массовый выход на пенсию поколения бэби-бумеров делает повышение возраста неизбежным. Но скорость принятия законопроекта и непримиримость Макрона стали спусковым крючком для недовольства всей политикой макронистов, которые после выборов потеряли парламентское большинство.

Яростную критику вызвал излюбленный прием президента протаскивать непопулярные законы через исключительное конституционное положение — статью 49.3, которая позволяет утверждать законопроект без голосования в парламенте. Взамен депутаты голосуют по вопросу доверия правительству, и во время пенсионной реформы правительство Борн успешно преодолело два вотума, парламентариям не хватило каких-то нескольких десятков голосов. За всю историю Пятой республики вотум недоверия правительству выносился единожды, а сложная процедура голосования играет на руку президенту.

Непокоренная парламент

Вызывающе непримиримое поведение Макрона разозлило всех. Президент демонстративно не участвовал в дискуссиях вокруг реформы и всячески дистанцировался от решений правительства, оставив Элизабет Борн один на один воевать с профсоюзами. На все вопросы журналистов перед решением Конституционного совета Макрон лишь мотал головой и отказывался отвечать, добавляя, что говорить нечего — все было давно уже сказано. Его упорство называли упрямством и даже безумием: позиции Макрона во время второго президентства значительно ухудшились по сравнению с его первым сроком.

Перед тем, как отправить премьер-министра в Национальную ассамблею, чтобы та объявила о применении 49.3 статьи конституции, Макрон встретился с правительством. Во время встречи президент заметил, что, в отличие от собравшихся министров, ему терять нечего, и заверил присутствующих, что всю ответственность он берет на себя. Действительно, впереди у Макрона оставшиеся четыре года президентства, а французская конституция не позволяет переизбираться на третий срок. Это значит, что у политика осталось сравнительно немного времени, чтобы воплотить в жизнь ту программу, которую он представил на выборах.

Победа Макрона во втором туре президентских выборов не стала неожиданностью для французов. Скорее это было голосование вопреки — даже не симпатизирующие президенту голосовали не за него, а против Марин Ле Пен. В итоге для Макрона победа в избирательной гонке оказалась пирровой — спустя пару месяцев его коалиция «Вместе» еле набрала 245 мандатов в Национальной ассамблее, потеряв около сотни мест и парламентское большинство. С двух сторон над макронистами нависли левые во главе с Жан-Люком Меланшоном (блок Nupes со 131 мандатом) и крайне правые с Марин Ле Пен (89 депутатских мест).

Расстановка сил в новом созыве нижней палаты парламента привела к неожиданным результатам: саркозистская правая партия «Республиканцы» с 44 местами стала для Макрона желанным ресурсом, чтобы получить заветное большинство в 289 мандатов. Но республиканцы сразу поняли свое решающее значение для продолжения президентской программы реформ и не горят желанием беспрекословно подчиняться макронистам. Меланшон и Ле Пен поклялись похоронить все инициативы Макрона, чего бы им это ни стоило. Но вместе они могут собрать лишь 220 голосов. Парламент оказался расколотым.

Государство это президент

Среди западных демократий во Франции наиболее сильны этатистские позиции в политике: правительство имеет конституционное право распускать ассоциации, которые считает опасными для общественного порядка, и принимать законы без голосования в парламенте. Конструкция, созданная де Голлем в 1958 году, была во многом ответом коммунистической угрозе: в послевоенной Франции традиционно была сильна Коммунистическая партия, и сильная президентская власть в руках де Голля была гарантом стабильности и независимости страны.

За время правления де Голль распустил 28 ассоциаций. В то время бурных социальных волнений Пятой республике удалось устоять перед многочисленными радикальными левыми и правыми политическими группировками и избежать попыток военного переворота. С 2017 года правительство Макрона запретило 32 ассоциации, это больше, чем при любом другом президенте в новейшей истории Франции. То же самое касается и злополучной 49.3 статьи конституции: чаще к ней (28 раз) прибегал только премьер-министр Мишель Рокар во времена Франсуа Миттерана.

Многие юристы заявляют, что чрезвычайная процедура принятия пенсионной реформы неприемлема для такого основного закона, который затрагивает жизнь всех французов. Исполнительная власть может не обращать внимания на массовый протест и продолжать гнуть свою линию. Разговоры о скорейшем ограничении сверхполномочий французского президента начали еще во время предвыборной кампании 2022 года. Горячим противником президентской республики является лидер левых оппозиционеров Жан-Люк Меланшон. Он обещал пересмотреть конституцию, если победит на выборах.

В ответ на критику жесткой политики подавления правительство Макрона неизменно отвечает, что руководит страной в неспокойное время. Елисейский дворец запрещает идеологизированные направления и борется с исламским экстремизмом. Но запреты заходят слишком далеко, ограничивая право гражданского общества на свободу слова и вероисповедания. Увеличение списка запрещенных ассоциаций приводит к вопросу о верховенстве права в стране-родоначальнице института прав человека.

Демократия кастрюль и сковородок

Первая волна запретов при Макроне произошла в 2019 году во время активности «желтых жилетов». Тогда правительство запретило сеть из семи крайне правых ассоциаций, утверждая, что они несут ответственность на насилие. Следующий раунд репрессий начался в октябре 2020 года после убийства учителя Самюеля Пати исламистским экстремистом. Одно из закрытых объединений — Коллектив против исламофобии во Франции (CCIF), который оказывал юридическую помощь мусульманам. Тогда министр внутренних дел Жеральд Дармарен назвалобъединение «врагом» республики.

Впрочем, французское правительство наталкивалось на ограничители, которые предусмотрены в политической системе страны. Традиционно главным оппонентом во Франции для исполнительной власти является не законодательная, а судебная. В 2022 году Государственный совет приостановил роспуск антифашистской ассоциации в Лионе, заявив, что правительство не предоставило убедительных доказательств то, что объединение подстрекает к насилию. «Если группа делает радикальные и иногда жесткие заявления, мы не можем считать, что группа призывала к насильственным действиям», — говорится в решении совета.

Это демонстративное пренебрежение общественным мнением отразилось на рейтинге Макрона: после убедительной победы на президентских выборах (с результатом 58,54% голосов во втором туре) уже через месяц поддержка политика ожидаемо упала. Угроза Марин Ле Пен исчезла, а проблемы остались. Окончательно добил президентский рейтинг «маневр 49.3». «От применения статьи 49.3 конституции <…> разрыв между Макроном и общественным мнением становится непоправимым. Немного президентов, личность которых вызывала бы столько отвращения», — комментирует El Mundo.

Объявленные определяющими первые «100 дней» президентства Макрона скорее напоминали времена Бонапарта: возвращение когда-то любимого политика теперь происходит под какофонию кастрюль и сковородок, которые приносят активисты на любую встречу с президентом. После публичной паузы Макрон появился 18 апреля в Сен-Дени, 19 апреля — в Эльзасе и 20 числа — в департаменте Эро. Везде его встречали свистом, криками и недовольством. Противостояние общества и президента достигло пика, об идиллии 2017 года уже никто не вспоминает.

Старое доброе сожительство

Технократический стиль первого президентского срока Макрона предполагал масштабную программу преобразований без оглядки на конкурирующие политические силы. После скандального президентства Николя Саркози и невзрачного Франсуа Олланда Макрон выглядел инородцев во французском политическом истеблишменте. Однако его популярность и оригинальная риторика позволили получить кредит доверия у избирателей. Амбиции Макрона распространились даже за пределы страны, и после ухода Меркель ему прочили место нового европейского лидера, способного объединить Евросоюз.

Однако после потери Макроном большинства в парламенте журналисты заговорили о «проклятии второго срока». Эта политическая метафора отражает динамику общественного мнения во Франции. Предшественники президента не раз оказывались в западне: после триумфального первого президентства они уверенно выигрывали следующие выборы и оказывались в так называемом периоде «сожительства» (cohabitation). Это ситуация, когда президент республики принадлежит к другой политической партии, чем парламентское большинство. Такая участь постигла Франсуа Миттерана и Жака Ширака.

Теперь президент рискует оказаться «хромой уткой», который мало что решает в реальной политической жизни страны. Все, что ему остается, — это завещанные де Голлем чрезвычайные конституционные меры, прибегая к которым, Макрон все больше изолирует себя от парламента и общества. Результаты парламентских выборов отрезвили политическую элиту: оказалось, что больший демократизм, разнообразие и дебаты в парламенте точнее отражают современное состояние французского общества. Часть страны глубоко недовольна элитами и всей системой, которая была не способна репрезентировать их требования.

Новое, но такое знакомое, сожительство для Макрона — это самый сложный период его политической карьеры. Заявленная программа реформ уже споткнулась о первый рубеж, а впереди принятие очередных дефицитных бюджетов, новый закон об иммиграции и экологическая повестка, за которую так активно выступает президент. Былого единодушия уже не существует, и у политика остается лишь два пути выхода из самоизоляции: либо чехарда бесчисленных составов правительств, которые будут находиться меж двух огней — президентом и парламентом, либо изнурительный поиск компромиссов со своими противниками, которые не намерены уступать.